В.С. Блохин – К.М. Симонову
Ростов–на-Дону. 19 ноября 1962 г.

Уважаемый товарищ Симонов!
 Вы и редакция газеты «Известия» совершили благородное дело, подняли заслуженно на щит славы повесть «Один день Ивана Денисовича» и автора этой повести, товарища Солженицына.
Товарищ Симонов, реакция на Вашу статью «О прошлом во имя будущего» получилась исключительная. Прочитав Вашу статью, я на другой день, т.е. 19 ноября, поехал в город Ростов (живу я в пригородном поселке) в надежде купить одиннадцатый номер книги «Новый мир», но увы. Книги этой во всех магазинах не нашел. А одна из продавщиц центрального книжного магазина г. Ростова меня спросила, а что в этой книге написано, у меня, мол, второй день все спрашивают эту книгу.
Я и многие, кто безуспешно пытался в эти дни приобрести одиннадцатую книгу «Нового мира», очень просим Вас и редакцию газеты «Известия» содействовать автору книги «Один день Ивана Денисовича» издать эту повесть в ближайшее время отдельным изданием. Уверен, если она будет издана миллионным тиражом, все равно в течение немногих дней она будет продана.

Н.А. Гарниц, Р. Козинцева, Д. Гринберг – А.И. Солженицыну
Ленинград. 2 декабря 1962 г.

Дорогой товарищ Солженицын!
 Низко-низко кланяемся Вам за Ваше свидетельство перед потомками, свидетельство нашей боли и стыда. Было страшно, что все это утонет в бесстыдстве и будет заглушено газетным треском.
После Вас писать как-нибудь на эту тему будет стыдно.
Большое спасибо Твардовскому – его безошибочный вкус большого художника и убежденного коммуниста так высоко поднял журнал!
Если искусство – память человечества, то Вы обогатили память будущих поколений.
Спасибо-спасибо Вам еще и еще раз!

П.С. Петров – в ЦК КПСС и редакцию «Нового мира»
Москва. 1962 г.

Уважаемые товарищи!
Я решил написать вам в связи с опубликованием в журнале «Новый мир» повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и рецензий на нее в печати. Прочитав повесть, я задался таким вопросом: ЗАЧЕМ ПОДНЯТА ШУМИХА ВОКРУГ ЭТОЙ ПОВЕСТИ? Зачем мы шарахаемся из стороны в сторону? То ругали, поносили Дудинцева за его повесть «Не хлебом единым», то теперь поднимаем на щит Солженицына, приписывая его повести эпохальное значение. Так нельзя. И если здраво подойти (а мы так должны подходить), то произведение Дудинцева лучше в художественном отношении и важнее по теме, чем повесть Солженицына…
В художественном отношении она слаба, особенно, она написана плохим языком. И не правы рецензенты, хвалившие ее. Такой подход тоже идет от того периода культа, когда, если наверху сказали (а если не сказали, то подумали), то нижестоящие также должны повторить все (даже еще сильнее и порой извращеннее). Твардовскому, Симонову и другим рецензентам, с одной стороны, и тем, кто решает вопрос об опубликовании произведений, с другой, надо иметь свое мнение, а если его у них нет, то сейчас они уже не нужны.

Н.И. Набоко – А.И. Солженицыну
Ростовская обл., г. Донецк. 4 января 1963 г.

Уважаемый товарищ Солженицын!
Протяните руку и думайте, что встречаете мою мозолистую руку шахтера.
Прочитал Вашу повесть «Один день Ивана Денисовича» и от души благодарю Вас за матушку-правду. Написал в журнал «Новый мир» свой отзыв. Правда, не уверен, что он будет в печати…
Я работаю на шахте. Вожу электровоз с вагонетками коксующего угля. Наш уголь имеет тысячеградусное тепло. Пусть это тепло через посредство моего уважения согреет Вас.

Ратомская – А.Т. Твардовскому
 1962 г.

Товарищ Твардовский!
 В предисловии к повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича» Вы пишите, что впечатление от этой вещи такое, что оно как бы освобождает душу от невысказанности того, что должно быть высказано, и тем самым укрепляет в ней чувства мужественные и высокие и т. д.
Ошибаетесь, товарищ Твардовский, - впечатление от этой вещи такое, что оно вызывает гнев и такое возмущение, что и выразить нельзя.
Это мнение не одного человека, а 25.
Извините, если это письмо для Вас будет не совсем приятно.

Н.П. Грушевский – А.И. Солженицыну
Чукотка, пос. Билибино. 23 декабря 1962 г.

Уважаемый товарищ А. Солженицын
(к сожалению не знаю имени и отчества)!!
Примите с далекой Чукотки горячее поздравление с Вашим первым общепризнанным литературным успехом – выходом в свет повести «Один день Ивана Денисовича».
Прочел ее с необычайным интересом. Восхищен оригинальностью языка, глубоким, рельефным, правдивым изображением всех деталей лагерной жизни. Ваша повесть очищает наши души и совесть за все беззакония и произвол, которые чинились в годы культа личности Сталина.
Ваше перо выдержало испытание. Желаю Вам доброго здоровья, новых хороших творческих удач на избранном литературном поприще.

Из писем бывших зэков

А.С. Эфрон – в редакцию «Нового мира»
Таруса. 28 ноября 1962 г.

Уважаемый тов. Солженицын!
 В Вашей повести на стр. 2-й (подъем) з/к надевают ватные брюки, в то время как на 73-й «брюк-то ватных никто и не снимает» (отбой). Приведите штаны к одному знаменателю! Простите, что про такую мелочь пишу, но Ваша большая вещь вся на мелочах построена, и надо, чтобы каждая из них была абсолютно достоверна.
Потом: неужели «у вас» говорили: зэ´ки, баланы´, проверка? Обычно везде (в т.ч. и в Ижме) – первое слово не склонялось, ударение на последнем слоге; второе – ударение на 2-м слоге; третье – поверка, без первого «р». И в песне поется: «звенит звонок насчет поверки»… Поздравляю с успехом, надеюсь, что он также не собьет Вас с пути, как не сбило все предыдущее.

С.А. Липшиц – А.И. Солженицыну
Рига. 2 декабря 1962 г.

Уважаемый Александр Исаевич!
 Еще до того, как мне удалось достать 11-ю книжку «Нового мира», мне пришлось прочитать в «Литературке» и «Известиях», а также услышать фамилию нового автора – Солженицын. И тут же в моей памяти встала Ваша фигура симпатичного молодого человека и приятного, культурного собеседника во времена невеселого житья в Экибастузе.
 - Это он, и никто другой, фамилия Солженицын такая редкая, что дважды в жизни она не встречается – решил я и считаю, что не ошибся, прочитав повесть «Один день Ивана Денисовича».
Ведь это тот самый 9-й барак, в котором мы с Вами жили. И санчасть – наша. И начальник режима – это наш. И комендант барака (урка без одного пальца на руке) – это тоже наш, я даже помню его фамилию – Батурин…
Не скажу, чтобы мне доставило много радости освежение в памяти всей этой позорной действительности. Но в Вашем художественном изображении все это стало красочней и живей. Правда, мне кажется, что написанная Вами повесть чересчур эпична. Хотелось бы больше злости и взволнованности. Хотелось бы почувствовать тот перелом в сознании людей, который имел место в этих условиях, ведь многие начинали видеть то, чего они не видели, будучи «на воле». Но я не критик и не литературовед. Меня радует уже тот факт, что такая тема могла появиться в большой литературе. Я радуюсь тому, что Вы, очевидно, в добром здравии, радуюсь Вашему большому и заслуженному успеху и желаю Вам и дальнейших успехов в литературе.

П.В. Чульпенев – А.И. Солженицыну
Москва. 12 декабря 1962 г.

Дорогой Александр Исаевич!
С большим трудом достал Вашего «Ивана Денисовича».
Прочитал. До земли низко кланяюсь и благодарю за то гражданское мужество, которое проявили Вы, написав эту вещь. У нас много тысяч писателей, на перо которым просилась эта тема, но никто из них не решился сделать то, что сделали Вы.
Судьба моя тождественна Вашей, только сидеть мне пришлось немного больше, так что тема близка мне.
Жаль только, что описан один день. Об этом надо писать много. Пусть это никогда, никогда не повторится.
Еще раз благодарю и восхищаюсь Вами.

В.Г. Иодко – А.И. Солженицыну
Калининская обл., г. Бежецк. 23 марта 1963 г.

Уважаемый тов. Солженицын!
 Давно уже я не читал книг с таким интересом, как Вашу повесть «Один день Ивана Денисовича». От всей души поздравляю вас с победой.
Материал этот давно уже просился на бумагу, и Вы оказались первым застрельщиком этой темы.
Хорошо, очень хорошо написано! Свежо! Язык замечательный, живой, образный. Между прочим, есть и небольшие неточности.
Первая: табак продавался в лагере спекулянтами редко стаканом, больше всего спичечным коробком, а Иван Денисович отхватил у латыша сразу два стакана, да еще по рублю. Тут делов на сотню.
За деньги редко продавали, мерилом цены служила «пайка» - 600, 800 гр. или «горбушка» (кило). А деньги? Куда их деть, когда в ларьке товар давали по списку, с личного счета по милости начальника?
Второе. У Вас есть упоминание, что лагерь каторжный. Но каторжан водили закованными. Потом, каторжный срок обычно был 20 лет, а не 25. Мы им завидовали. Каторжане жили лучше нас: работа – без нормы, а пайка – килограмм. Большинство же из них вообще не работало. Но все это чепуха, мелочь!
В основном – здорово. Вы оказались первым родоначальником лагерной темы, теперь дыра в стене пробита и остальным будет много легче.

Н.А. Виленчик – А.И. Солженицыну
Куйбышев. 1 января 1963 г.

 Уважаемый тов. Солженицын!
С большим чувством я прочел «Один день Ивана Денисовича».
В те годы я находился вместе с Вашими героями в том же лагере. Взят был еще в 1937 г. в Куйбышеве. Провел в тех местах 16 лет и 7 месяцев.
Вы написали об одном дне в лагере, а как бы хотелось прочитать про один день, проведенный в тюрьме НКВД в г. Куйбышеве в 1937 г.
Все, что вами написано, - это правда, горькая, но правда. Недостает одного – активной политической мысли, политического размышления узников «великого» Сталина. Ведь мы думали не только о хлебе насущном. Нас интересовала судьба страны и партии. Вспомните горячие дебаты по этому поводу. Их надо показать обязательно. Мы верили партии, и мы не ошиблись.

А.П. Борисов – А.Т. Твардовскому
Костромская обл., с. Вохма. 14 декабря 1962 г.

Дорогой Александр Трифонович!
 Большое Вам спасибо за опубликование повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Автор и Вы сделали хорошее дело, показав самые тяжелые годы из жизни нашего народа. Если во время войны было тяжело, то это было понятно каждому – война! Этим словом сказано все. В 37 году тяжесть была совершенно другой. – За что? Этот вопрос одинаково звучал и для тех, кто был в зоне, и для тех, кто был на свободе…
Не мне разбирать достоинства или недостатки повести – в ней все правдиво и колоритно. Все, кто прошел через лагерь, прочтут ее как повесть своей жизни, а те, кто не был в зоне, конечно, содрогнутся от ужаса скотской жизни.
Рассказать о лагерях необходимо еще и потому, что долгие года (вплоть до 1956 г.) на всех вернувшихся из зон на свободу смотрели как на прокаженных, отверженных, лагерников и т.д. А ведь у каждого из нас были родители, братья, сестры, наконец, жены и дети.

Из писем однополчан А. Солженицына

М.Л. Липский – А.Т. Твардовскому
Новосибирск. 22 декабря 1962 г.
[Сержанта Липского, дешифровальщика звукоразведывательной батареи, встречаем на страницах двучастного рассказа Солженицына «Желябугские выселки»]
Впервые я узнал об этой повести из рецензии Константина Симонова в газете «Известия» за 18 ноября. Тогда же меня поразила знакомая фамилия автора повести.
Подумалось, не совпадение ли, не однофамилец ли он тов. Солженицыну – моему командиру батареи, с которым мы вместе прошли тяжелый фронтовой путь в одном и том же артиллерийском дивизионе с 1943 по 1945 год.
Когда мы были уже в Восточной Пруссии, в феврале 1945 г. прямо на фронте капитана Солженицына неожиданно арестовали. В то время и в тех условиях это было почти равносильно смертному приговору. Для всех нас, фронтовиков, знавших А. Солженицына как горячего патриота и бесстрашного офицера, его арест был ошеломляющим. Мы были уверены, что это какая-то ошибка. Но лишь в последние годы стало известно, что такие «ошибки» во времена Сталина были системой.
Не могу выразить своей радости: недавно в здешней «Вечерке» были помещены некоторые биографические данные об авторе этой повести, и я убедился, что он действительно тот самый Солженицын, который в течение двух фронтовых лет был моим командиром, которого я знал не только как боевого офицера, но и как разносторонне развитого человека с широким кругозором, большим умом и горячим сердцем.
Помню, как, лежа на нарах в вагоне-теплушке, в пути на фронт зимой 1943 г. мы говорили с ним о литературе, как он знакомил меня со своими первыми произведениями; как в те далекие дни войны, когда приходилось нам стоять в обороне и бывало затишье на фронте, он в свободные часы с увлечением писал, неустанно и много работал.
Я очень, очень рад, что этот чудесный человек остался жив и теперь выходит на широкую дорогу признанного писателя.

З.Г. Травкин – А.И. Солженицыну
Ленинград. 15 мая 1963 г.
[А.А. Травкин – комбриг, свидетель ареста Солженицына в феврале 1945 г. В апреле 1946 года Травкин подписал отличную боевую характеристику на бывшего комбата]

Александр Исаевич!
 Ваше письмо я получил, за которое сердечно благодарю, однако с ответом несколько задержался, причин на это много. Пожалуй, главная из них, что я только недавно смог достать и прочитать Ваши произведения, ибо они разбираются нарасхват и читаются всеми категориями нашего населения.
Личное мое мнение об этом: классические вещи написаны как «Иван Денисович», хороши и две встречи. Особенно из этих встреч мне понравилось – это «Матренин дом» [так в тексте].
Очень хотелось бы еще в будущем почитать Ваши новые произведения в том же стиле. Я лично целиком и полностью разделяю мнение тов. Твардовского.
Относительно прошлого я, например, видимо, в Ваших делах был больше осведомлен, но, несмотря на протесты не только мои, но и командующего войсками, черные силы тогда возымели верх. Да сколько погибло людей невинно за те черные времена, а ведь еще больше подорвано здоровья, разрушено семейных связей и других несчастий. Будем надеяться, что те черные времена больше не повторятся никогда.

А.А. Кончиц – А.И. Солженицыну
Челябинская обл., г. Усть-Катав. 10 апреля 1963 г.
[Кончиц А.А. – сержант-вычислитель в батарее А.И. Солженицына]

Товарищ капитан! Тогда, в Пруссии, я был потрясен и очень переживал случившееся. Такие же чувства обуревали Соломина и, как мне казалось, Овсянникова, сменившего Вас. Искренне огорчена была вся батарея, глубоко Вас уважавшая и любившая, о Вашей же виновности никто и не думал. Угнетала сознание мысль, что Вы одновременно и праведны, и обречены, а мы против этого как против рока…
Вспоминаю перед самым арестом поездку с Вами в прусский городок (название забыл), где вы интересовались пребыванием Кутузова во время русско-прусской войны. Обратно мы ехали ночью, светила луна, Вы не в кабине. А со мной в кузове (вернее, я с Вами) и наш разговор… Я внимал Вам, но кое-где мне хотелось спорить, а я только робко и изредка возражал…
Но не сейчас об этом.
От души поздравляю Вас с «Одним днем Ивана Денисовича» и радуюсь Вашему мужеству, а зная Вас, уверен, что оно вас никогда не покинет. Я еще не встречал Вашего «Матрениного двора» (и не знаю, где достать), но то краткое, что я услышал о нем по радио, подтверждает мою уверенность. Мужество… Сейчас оно так необходимо писателям… Простите, что я говорю это ВАМ, но ведь это так важно!

Из писем в поддержку присуждения Александру Солженицыну Ленинской премии

А.Т. Твардовский . «О повести А. Солженицына»
Январь 1964 г.

В чем же причина такого необычного успеха повести, с которой выступил вчера еще никому не известный учитель из Рязани? Я думаю, было бы неверно относить этот успех лишь за счет остроты темы и силы воздействия самого трагического материала, положенного в основу повествования. Дело также и в том, что всем своим художественным строем повесть утверждает непроходящее значение традиций правды в искусстве и такого художественного новаторства, которое естественно, органично вытекает из содержания, а не навязывается этому содержанию извне, как пустое украшение или прихоть художника, как некий эстетический произвол.
Мне уже приходилось говорить, что «Один день...», на мой взгляд, - из тех явлений литературы, после которых невозможно вести речь о процессах, происходящих в современной советской прозе, так или иначе не сопоставив их с этим явлением. Читатели справедливо увидели в повести А. Солженицына не просто документ в мемуарном смысле, не записки или воспоминания, а произведение художественное и, в силу этого, особенно ценное. Под талантливым пером Солженицына один день лагерного заключенного Шухова, по-крестьянски уважительно названного Иваном Денисовичем, вырос в картину, наделенную необычной живостью и верностью правде характеров.
В повести, правдиво передавшей трагические явления, связанные с культом личности, нет в то же время нарочитого нагнетания ужасных фактов несправедливости и жестокости. Напротив, эта повесть, столь поразившая читателей своей неприкрашенной и нелегкой правдой, пробудила чувство гордости за человека, который в тяжких условиях сохраняет свое человеческое достоинство, любовь к труду и трогательную чуткость, душевный такт в отношении со своими товарищами по несчастью — кавторангом Буйновским, бригадиром Тюриным, баптистом Алешкой, кинорежиссером Цезарем Марковичем. И, кстати сказать, художественное мастерство автора таково, что каждое из этих лиц, окружающих Ивана Денисовича, остается в нашем сознании как живой, хорошо знакомый характер...
Редакция журнала «Новый мир» выдвинула повесть на соискание высшей литературной награды в нашей стране — Ленинской премии 1964 года, и мы не сомневаемся, что Солженицын ее заслужил.

З.А. Вильвер — в редакцию «Нового мира»
Витебская обл., г. Орша. 1964 г.

Считаю одним из лучших произведений литературы за последние два года повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича»...
Образ Ивана Денисовича потрясает душу. В нем есть что-то до щемящей боли в душе русское, народное, что сближает и роднит человека с человеком.
Мастерство Солженицына столь велико, что, читая его повесть, невольно перевоплощаешься в его героев, сливаешься с ними душой — настолько удачными, точными, иногда, кажется, мелкими деталями выписаны они. Я вместе с Иваном Денисовичем делила баланду в лагерной столовой, по жгучему морозу темным утром шла в безликой колонне заключенных на работу, неистово негодовала вместе с кавторангом...
Всем существом своим я ощущала трагизм положения невиновных мужественных людей, брошенных волею произвола за колючую проволоку...
Читая повесть, веришь, что зло будет побеждено добром, справедливостью всей нашей жизни.
Что и произошло.
Написав повесть об Иване Денисовиче, писатель Александр Солженицын исполнил долг перед теми тысячами мужественных, преданных делу коммунизма борцов, что пали жертвой террора в годы культа личности Сталина.
Пусть же советский народ отблагодарит Александра Солженицына за близкого сердцу читателя Ивана Денисовича, присудив ему Ленинскую премию.

Группа геологов — в Комитет по Ленинским премиям
Ленинград. 7 февраля 1964 г.

Среди выдающихся произведений литературы, выдвинутых в 1964 году на соискание Ленинских премий, есть повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
Мы, группа сотрудников Северо-Западного геологического управления, хотели бы высказать о ней свое мнение.
Наша оценка повести полностью совпадает с той, которую дал ей Н.С. Хрущев в своем выступлении на встрече с деятелями литературы и искусства 8 марта 1963 года, назвав эту повесть произведением, написанным «правдиво, с партийных позиций».
Мы категорически не можем согласиться с некоторыми выступившими в печати критиками, которые пытаются умалить достоинства этого произведения рассуждениями о том, что Иван Денисович не положительный герой, что он смирился, не боролся и т. д.
...Иван Денисович неотделим от народа, он — не впереди, но всегда в строю. Его всюду легко представить себе: - и в красногвардейском отряде времен революции, и в котловане Магнитогорской стройки, и с автоматом на крыше горящего Рейхстага. А сейчас он, орудуя мастерком, возводит ферму где-нибудь в глубинном совхозе и все посматривает, чтобы ладно получалось...
Мы считаем, что по уровню литературного мастерства, с которым она написана, повесть «Один день Ивана Денисовича» может быть поставлена в один ряд с лучшими образцами русской классической литературы. Это позволяет нам рассматривать ее как вечный памятник всем безвинно погибшим в период культа личности, от выдающихся деятелей партии и государства до безвестных Иванов Шуховых.
...Мы считаем повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» по общественно-политической значимости и литературно-художественным достоинствам безусловно заслуживающей столь высокой награды, как Ленинская премия.

А.Г. Григорьева — в редакцию журнала «Новый мир»
Ленинград. 1964 г.

Не впервые на страницах «Литературной газеты» звучит имя Солженицына. Пишут и московские писатели о нем. Ну как можно писать о том, что не надо давать Солженицыну Ленинской премии за повесть «Один день Ивана Денисовича». Как перо-то Д. Еремина выкрутило такое! Где же нет борьбы у героя повести! Герой-то выжил, да еще как! Да и по сей день живет. А в каких страшных условиях жил этот герой!
Подумайте хоть немного, московские писатели, не завидуйте Солженицыну. Где бы Вам побольше похвалить смелого, талантливого, на редкость справедливого, честного, а Вы что?.. Черная зависть так и сквозит из Вас. А ведь надо гордиться таким писателем, да и есть чем гордиться — вон какой у нас в Советском Союзе появился известный на весь мир писатель. Эх вы!

Ю.М. Лотман — А.Г. Дементьеву
В Комитет по Ленинским премиям в области литературы и искусства
Эстонская ССР, г. Тарту. 24 февраля 1964 г.
[Ю.М. Лотман — доктор филологических наук, профессор]

С большим удовлетворением узнал я о выдвижении на Ленинскую премию повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Дело не только в том, что повесть А. Солженицына принадлежит к произведениям, свидетельствующим о зрелом творческом мастерстве автора, - мне хотелось бы отметить другую сторону этого произведения: повесть А. Солженицына - живое свидетельство того благотворного влияния, которое оказали на нашу литературу постановления XX и XXII съездов. Я не могу согласиться с теми критиками, которые не увидали в повести утверждающего начала и отнесли ее к произведениям чисто «критического» плана. Повесть Солженицына пронизана пафосом утверждения ленинского отношения к человеку. Более того, автор показывает, что и в тех неимоверно трудных условиях, в которые культ личности Сталина поставил его героев, они остаются советскими людьми.
Нельзя согласиться и с тем, что главный герой повести - «маленький человек», он трудовой человек, он все умеет, он человек, для которого труд составляет все содержание жизни, ее основную потребность. Эту потребность труда не могут «отбить» у него даже те страшные условия, в которые он поставлен. Эта потребность труда, умение, доведенное до степени творчества, делает образ глубоко народным.
...Я думаю, что присуждение повести А. Солженицына Ленинской премии будет глубоко верным и в литературном, и в политическом отношении шагом.